Сам по себе детский опыт, нормальный или травматический, не может вызвать дисфункции. Как правило, сексуальные дисфункции обусловлены множеством факторов, включающих, в частности, уязвимость сексуальной системы, типичную для психосоматических заболеваний. Однако у пар, обращающихся по поводу сексуальных нарушений, всегда желательно исследовать внутреннюю семью и ее влияние на текущую проблему. Иногда это может быть осуществлено с пользой для индивида или пары уже в ходе первого интервью, но, как правило, требуется гораздо более длительное исследование. Порой даже сбора краткой информации о личной и семейной истории может оказаться достаточно, чтобы определить вероятное происхождение симптомов и сформировать гипотезу о том, какое лечение необходимо для улучшения сексуального функционирования.

Эту информацию можно получить из двух основных источников: непосредственно из истории пациента или косвенно — через воссоздание его отношений с родителями в переносе на супруга и на терапевта, который можно наблюдать в рассказе пациента о его сексуальных проблемах. Быстрая оценка переноса дает нам возможность пережить то, с чем пара и семья живут постоянно. Сексуальный симптом может представлять собой только верхушку айсберга, указывая на то, что невосприимчивость к хронической проблеме иллюзорна, как это было в следующем случае:

Рой, муж Тамары, настоял на обращении за консультацией по поводу их сексуальной жизни после того, как «у жены, наконец, закончились оправдания». Им обоим было по 38 лет, их брак продолжался 4,5 года. За время брака Тамара ни разу не испытала сексуального удовольствия, хотя до женитьбы все было в порядке. С момента, когда она впервые почувствовала, что полностью принадлежит Рою, секс становился для нее все менее приятным.

Она забеременела во время медового месяца, а потом еще раз, как только закончила кормить грудью первого ребенка. Обратиться за помощью она согласилась лишь спустя год после того, как прекратила кормить грудью второго малыша, так как секс все еще вызывал у нее опасение.

На первой встрече с терапевтами Тамара была настороженной и тревожной. Она чувствовала, что должна обратиться за помощью, потому что ценила свой брак и считала себя ответственной за него перед Роем. Она сообщила о чувстве облегчения от того, что, наконец, смогла высказаться, и сопутствующем ему ощущении угрозы. На последующих сессиях она без всяких затруднений выражала свои мысли, но при этом сохраняла некоторую туманность относительно своих родителей, которых она идеализировала. Но когда женщина-терапевт позволила себе пробный комментарий о том, что пациентка, похоже, испытывает смешанные чувства к своей матери, Тамара впала в ярость и закричала, что «не потерпит такого отношения» и что терапевт ее критикует. Она, однако, быстро пришла в себя и сообщила, что такие приступы гнева для нее крайне необычны, хотя она часто срывается на Роя и детей, сама не понимая природы этих срывов. Почему объектом ее ярости становятся именно те, кого она больше всех любит? Это интервью закончилось мирно, и на последовавшей за ним встрече с котерапевтом-мужчиной Тамара была не только более рассудительной, чем обычно, но и более проницательной.

На основе этого события терапевты предположили, что Тамара чувствовала непонимание и критическое отношение со стороны матери. Интервью с терапевтом-женщиной и особенно комментарий касательно ее чувств к матери, предположительно, высвободил переживания, в которых Тамара никак не могла решиться признаться в ходе консультации. Тот факт, что ее отношения с отцом были гораздо более благоприятными, подтвердился тем, что интервью с терапевтом-мужчиной вызвало у нее абсолютно другие чувства. Терапевты предположили, что когда она проявляла ярость к мужу и детям, они представляли для нее материнский «плохой объект». Когда ей был рекомендован психоанализ, они посоветовали обратиться к аналитику-мужчине из-за ее трансферентных проблем с женщинами.

Прошло всего несколько месяцев с начала анализа, когда Тамара впервые смогла признать, что постоянно испытывала трудно уловимое, но постоянное критическое отношение со стороны своей матери, и ощутить проблеск чувства обиды. Затем последовала серия сновидений, в которых ее внутренний мир был представлен в виде домов. Ей снились комнаты и мебель в них, которые увеличивались по мере того, как анализ все дальше расширял доступ к ее внутреннему миру. Наконец, она рассказала следующее сновидение:

«Это было дома, я отодвигала мебель к стенам гостиной, чтобы освободить пространство, и пыталась расположить стол так, как мне нравилось и как он стоял у наших соседей. Там была и мать. Она говорила либо «это выглядит ужасно», либо «поставь это на место». Я помню, что очень злилась, когда она говорила это. Когда я проснулась, мне пришло в голову, что мать всегда присутствует в моем доме, раздавая мне указания, как его обставить. Если дом символизирует мою душу, значит, мать есть и там!»

Это сновидение о критикующей матери содержало также осуждение мастурбации, к которой Тамара прибегала в детстве. Оно рассказывает нам, что мать (и она сама тоже) не находит привлекательными ее гениталии и ее тело (ее «гостиную»). Антилибидинальная интернализованная мать запрещает ей секс. В подтверждение правильности такого понимания (о чем тогда не было упомянуто) Тамара начала заниматься мастурбацией после многих лет отказа от сексуальной жизни и через несколько дней инициировала секс с Роем.

В раннем проявлении переноса был найден ключ к информации, которую сама пациентка не осознавала. Фактически, вследствие особенностей ее защиты, т. е. нежелания знать о собственном чувстве обиды и негодования на интернализованную критическую мать, она отрицала не только существование недовольства матери, но и всей ситуации в целом. Поэтому терапевты могли только предполагать, что такая реакция выдает скрытую интернализацию, касающуюся и отказа Тамары от секса. Требовалось время, чтобы получить этому подтверждение и достичь изменения.