Впервые я приехал в Институт вирусологии им. Д.И. Ивановского где-то осенью 1969 г. Шел второй год аспирантуры, но моим руководителям было не до моих диссертационных планов. Каким- то образом судьба свела Соломона Абрамовича Нейфаха с Виктором Михайловичем. Я работал в группе молодого Владимира Соломоновича Гайцхоки, и занимались мы изучением биосинтеза белка в митохондриях. С Москвой работали много. Про Москву говорили: «Москва не Кембридж, но близка к нему». В лаборатории академика АМН СССР Ильи Борисовича Збарского работал сын известного фармаколога — специалиста по антибиотикам Г. Г. Гаузе.

Этот очень талантливый исследователь ярко проявил себя в области изучения структуры митохондриальной ДНК. В то далекое время он издал блестящую книжку «Митохондриальная ДНК». Однако в этой лаборатории мы сотрудничали не только по проблемам митохондрий, но и по проблемам клеточного ядра и структуры хроматина. Несмотря на небольшие размеры, лаборатория производила впечатление настоящего университета. Более того, сама фигура академика И.Б. Збарского была олицетворением отечественной биохимии. Мне было очень трудно понять, почему шефы сделали такой решительный выбор в пользу сотрудничества с Виктором Михайловичем. С.А. Нейфах был сильно увлечен автономностью митохондрий. Конечно, получение доказательств возможности репликации вирусов в митохондриях могло стать серьезной сенсацией. Виктор Михайлович в то время вместе с моим уважаемым соавтором тогда молодым профессором Ф.И. Ершовым занимался бес- клеточными системами репродукции вирусов — так называемыми бес клеточными «фабриками репликации». Я думаю, что интересы наших шефов объединились на попытке понимания бесклеточных систем репликации РНК-содержащих вирусов.

Итак, вместе с Владимиром Соломоновичем Гайцхоки мы приехали в институт. Виктор Михайлович нас принял по-королевски. Не в директорском кабинете, а в маленькой гостевой комнате за кабинетом. Мне первый раз в жизни приготовил в венгерской кофеварке и подал чашку кофе директор института, известный В.М. Жданов. Кабинет произвел неизгладимое впечатление. По стенам были развешаны крупные черно-белые электронно-микроскопические изображения вирусов. Это напоминало картинную галерею. Виктор Михайлович очень гордился своими рабочими журналами. Они действительно были выдающимся произведением искусства. Фактически блок страниц его экспериментального журнала можно было смело брать и оформлять в виде блестящей статьи. Надо подчеркнуть, что оформлял и подшивал экспериментальные данные он сам, даже без помощи лаборанта. Время было такое, что все активно работали с радиоактивной меткой, в институте был прекрасный блок для работы с радиоактивностью. Важнейшим инструментом были ультрацентрифуги. Градиентное центрифугирование составляло основу препаративной и аналитической работы.

По плавучей плотности можно было разогнать РНК, ДНК, субклеточные структуры, вирусные частицы, нуклеопротеид, рибосомы, клеточные мембраны и даже аппарат Гольжди. Все константы седиментации и показатели плотности знали наизусть и уже по распределению пиков до оформления протоколов было понятно, что и где, каков результат эксперимента. Все эти подходы позволяли быстро установить, насколько активны процессы репликации вирусных РНК, насколько активна трансляция вирусных белков, какие вирусные белки синтезируются в заданных условиях. Основной моделью в лаборатории Ф.И. Ершова был вирус венесуэльского энцефаломиелита лошадей. Рядом и в других лабораториях сотрудники работали с самыми различными вирусами, включая вирус табачной мозаики Д.И. Ивановского. Позднее в Институте экспериментальной медицины совместно с академиком А.А. Тотоляном мы начали работы и с простейшими РНК-содержащими бактериофагами. Одним из блестящих экспериментальных достижений стало выявление у бактериофага MS2 дополнительного — 4-го белка с литической активностью. Примитивный бактериофаг превратился в 4-цис-тронный геном с оптимальной композицией генетических функций: белок созревания, белок оболочки, РНК-полимераза и литический протеин. Эти работы я выполнял со своим другом и коллегой В. И. Голубковым. Все вирусологические исследования в лаборатории Ф.И. Ершова виртуозно выполняли Леонид Викторович Урываев с Ольгой Васильевной Зайцевой и Татьяной Соколовой. Наша небольшая исследовательская группа выполняла огромный объем работы.

Позднее я говорил по поводу этого периода о своих старших коллегах: именно они, Виктор Михайлович и его ближайшие ученики, создали базу для молекулярно-вирусологических исследований, без которой сегодня немыслима отечественная вирусология. Особенно это стало понятным мне, когда я перешел с отделом генной инженерии Главмикробиопрома на должность директора НИИ гриппа и с ужасом обнаружил, что специалисты, многие годы занимавшиеся вакцинами, понятия не имели о природе мутаций, заменах по 1-му, 2-му и 3-му положению кодона, частоте реверсии к дикому типу и т.д. Даже открытие РНК/РНК-рекомбинации для многих таких горе-специалистов не стало событием. Сегодня понимание стратегии экспрессии вирусного генома является важнейшим для всех практических решений от создания вакцин до разработки лекарственных препаратов.

Я с интересом знакомился с институтом. На втором этаже я нашел кабинет Урбаха. Меня удивило, что этот очень известный специалист по медицинской статистике работает на одном этаже с академиком

В.М. Ждановым. Познакомился с лабораторией Н.В. Каверина и лабораторией биофизики под руководством Г. Харитоненко. Огромное впечатление на меня произвел А.Э. Колмансон. С ним мы были особенно близки, так как он жил в доме рядом с общежитием АМН и нередко нас с Владимиром Соломоновичем приглашал к себе домой. Заметны своей самоотверженной работой и интеллектом были Заславский, Зайдес и Д. Альтштейн. Как руководитель Виктор Михайлович обладал тем исключительным интеллектуальным обаянием, которое притягивало к нему людей. Это великое качество руководителя позволяло управлять людьми без административных рычагов. Несмотря на адский труд, институт был интеллектуальной вольницей. В нем в годы своей опалы выступал Владимир Высоцкий. Его я видел в кабинете Ф.И. Ершова перед концертом в самом начале 70-х годов.

Стол Виктора Михайловича был завален бумагами и свежими научными журналами. Вечером, уходя домой, он часто заглядывал кабинет Ф.И. Ершова. Там за большим столом шла обработка последних результатов, там обсуждались планы экспериментов на следующий день, там просто происходили дружеские чаепития и застолья. Уходя домой, Виктор Михайлович неизменно держал в руках кипу журналов, которые предстояло вечером или рано утром просмотреть, прочитать. Его работа с научной литературой была не отвлеченной. Практически всех выдающихся вирусологов своего времени он знал в лицо, поэтому очередная публикация его коллег или даже конкурентов была описанием уже ожидаемых результатов, было понятно, куда автор пойдет дальше. В то время издавался замечательный журнал «Nature New Biology». Его выписывала библиотека Института вирусологии. Это сейчас «Nature» имеет множество специализированных выпусков, включая замечательный журнал «Nature Medicine». Тогда только начинался путь молекулярной биологии к молекулярной медицине.

Вообще по отношению директора к библиотеке видно в принципе отношение ученого к науке. Библиотека института произвела на меня замечательное впечатление: Виктор Михайлович сам оформлял подписку на журналы, многие журналы получал бесплатно как член редколлегий или просто подписку в подарок. В библиотеке можно было взять на ночь выпуски журналов за 2 — 3 мес, например того же «Nature New Biology», и прочитать в общежитии от «корки до корки».

Статьи Владимир Соломонович и Феликс Иванович писали легко и быстро по тем материалам, которые получали от нас с Леонидом Урываевым, Ольгой Зайцевой и Таней Соколовой, или по результатам экспериментов готовили сами. Виктор Михайлович брал эти статьи практически всегда на один день или даже на ночь и приносил уже тщательно отредактированными. Все делалось легко и просто, в какой-то удивительной творческой гармонии, которая была стержнем личности Виктора Михайловича.

Дело в том, что Институт вирусологии и коллеги, с которыми я работал, и в первую очередь Виктор Михайлович, — часть моего аспирантского счастья, сделавшие аспирантуру между Ленинградом и Москвой незабываемыми годами. В дальнейшем судьба меня сводила с разными людьми, по счастью, одаренными и близкими мне по духу. Однако я уверен, что Виктор Михайлович Жданов — редкое явление в жизни того времени, в период становления нашей науки. Надо представлять реальный диапазон этой личности: от способности поставить РНК-фингерпринты до системного знания вирусологии, от блестящих научных докладов до государственных документов и международных законодательных актов и рекомендаций на уровне Правительства СССР и ВОЗ. Мне как директору со стажем понятно, сколько Виктор Михайлович переносил трудностей, как многим из его окружения не хотелось признать его выдающиеся качества интеллектуала с государственным размахом, как тяжело ему было сознавать наше реальное отставание от американской науки. Такие специалисты, как Виктор Михайлович Жданов были истинными патриотами своей страны, создававшими ценой нечеловеческих усилий достоинство страны, выводившими своим неутомимым трудом нашу страну в число самых передовых стран, создавая и поддерживая правду и легенду о самобытности русского интеллекта, о незаурядности русской натуры.

Этой совместной с моим Учителем Феликсом Ивановичем Ершовым монографией, посвященной Виктору Михайловичу Жданову, я возвращаюсь к памяти о нем, неожиданной и замечательной личности в моей биографии, с чистым чувством в свое время исполненного перед ним долга, с восхищением и пониманием того, что знакомство с ним и совместная работа в самом начале пути привели меня к вирусологии.