Больная М., 31 года, инженер, вторично страдает реактивной депрессией. Как нередко бывает, основные надежды она возлагает па применение гипноза, а с этим, конечно, нельзя, не считаться, хотя обычно при таких заболеваниях, как мы отмечали выше, введение больных в гипнотическое состояние бывает затруднительным. В связи с относительно тяжелым состоянием больной уже при второй встрече с ней мы предпринимаем попытку гипнотизации. Мы рассчитывали, что, возможно, горячее желание больной вылечиться, ее полное доверие и к нам. и к методу лечения позволят получить положительный эффект.

Конечно, не будучи уверены в том, что больная уснет под влиянием внушения, мы внушаем ей на первом сеансе лишь легкую дремоту и тяжесть в конечностях, т. е. заранее ограничиваем свою задачу. И все же мы не получаем и при этом ограничении положительного эффекта: сонливости у больной не наступает, чем она очень огорчена. Мы ее успокаиваем, проводим с ней соответствующую беседу. Повторяем попытку достигнуть внушением хотя бы легкой гипнотизации еще при двух последующих встречах, но и эти попытки остаются безрезультатными. Состояние больной продолжает быть плохим. Мы говорим ей, что лечебное действие окажут и наши беседы, что мы в дальнейшем обещаем также использовать для ее лечения внушение в гипнотическом состоянии.

В результате психотерапии М. действительно стало несколько лучше. Больная это полностью сознает, ценит оказанную помощь, но ждет усыпления. Она все еще продолжает жаловаться на тоску, бессонницу, невозможность что-либо делать, даже читать художественную литературу. При следующем приеме больная получает у нас в кабинете снотворное. Спустя 10 минут приступаем к внушению, и больная погружается в гипнотическое состояние.

Выведенная из него через 12 минут, больная говорит, что «почти спала», и выражает свою радость по этому поводу. В соответствии с нашим внушением, сделанным в гипнотическом состояния больной, по выходе ее из этого состояния не отмечается ни объективно, ни субъективно влияния снотворного. Действие, которое здесь обязательно проявилось бы без вмешательства внушения, оказалось подавленным этим последним.

Спустя 2 дня больная чувствовала себя на приеме значительно лучше, стала улыбаться. Уверена, что скоро выздоровеет. Во время внушения без снотворного больная хорошо дремлет. По пробуждении говорит, что была ближе к состоянию сна, чем в прошлый раз. На следующий день на приеме и по наблюдениям врача отделения чувствует себя совсем хорошо, явления депрессии не отмечаются. Ночью впервые со времени заболевания хорошо спала без снотворных. Проведен еще один сеанс суггестии в гипнотическом состоянии после предварительного приема мединала с люминалом. Спустя 2 дня больная была выписана практически здоровой.

И у этой депрессивной больной оказалось возможным достигнуть гипнотического состояния и в связи с этим резкого повышения эффекта психотерапии благодаря комбинированию внушения с действием снотворных. Все же здесь переход на внушение без снотворных после первого усыпления со снотворными снизил степень гипнотизации, что сделало целесообразным повторное применение комбинированного способа усыпления.

Иногда приходится пользоваться комбинированным способом более или менее длительно, переходя, как только это окажется возможным, на одно внушение. Такой переход, по нашим наблюдениям, всегда целесообразен, если он не снижает заметно степени гипнотизации. Внушаемость при таком переходе явно повышается, а больной освобождается от приема снотворных.

Следует обратить внимание на то, что гипнотизация у больной М. наступила через 10 минут после приема снотворной смеси. Вряд ли можно было бы ждать столь быстрого эффекта ее без внушения. И здесь, таким образом, снотворный эффект, не достигавшийся только внушением, все же и не может, вероятно, быть объяснен иначе, как совместным влиянием лекарственного и психического факторов. Весьма вероятно, что прием лекарства здесь также служит и дополнительным условно-рефлекторным моментом.

То, что у М. через 22 минуты после приема большой дозы снотворного снотворный эффект благодаря внушению не развивается, указывает не только на суммацию двух примененных факторов, но и на возможность их антагонистического действия.

Еще Бренгейм отмечал, что некоторые больные переходят в состояние гипноза под влиянием хлороформа раньше, чем он мог бы вызвать наступление наркотического сна. Анализируя эти опыты, мы не можем не увидеть условно-рефлекторнын эффект.

Специальное словесное воздействие врача, его внушение, особенно усиливает этот эффект. Учтя такого рода возможность, ряд исследователей предпринял попытку использовать внушение для уменьшения количества наркотизирующих веществ при хирургических операциях. Соответствующие поиски целесообразно продолжать.

Многие хирурги добивались обезболивания при хирургических операциях одним внушением. Мы думаем, что описанный только что комбинированный метол имеет больше преимуществ, чтобы получить в хирургической практике значительное распространение.