Некоторые успехи отмечаются и при применении антикоагулянтных препаратов в комплексной терапии онкологических больных. Нок сообщил о большей эффективности химиотерапии, используемой в сочетании с гепарином. Элиас наблюдал регрессию опухолей рака легкого, устойчивых к действию химиопрепаратов, при использовании гепарина, который вводили в течение недели до начала курса химиотерапии, а затем совместно с химиопрепаратами.

По данным Торнеса, из 128 больных с рецидивами рака различной локализации двухлетняя продолжительность жизни наблюдалась у 40,6% больных, получавших с химиопрепаратами варфарин, и у 17,8% — подвергаемых только химиотерапии; положительное влияние варфарина проявилось и при лечении больных лимфогранулематозом: из 30 больных у 21 человека представилось возможным уменьшить лечебную дозу химиопрепарата на 75%. По данным Клиффтона и Гросси, среди больных раком легкого, получавших цитостатики и лучевую терапию, лишь 1 из 15 жил до 5 лет, при одновременном же применении гепарина с перечисленными лечебными средствами — 2 из 15.

Выше уже указывалось, что основанием для антикоагулянтной терапии явилось представление о стимулирующем влиянии на опухолевый процесс перицеллюлярного фибрина новообразований. Однако данные последних лет, показавшие, что фибрин не только стимулирует опухолевый процесс, но и оказывает антидиссеминационное действие, заставляют пересмотреть вопрос о целесообразности использования антикоагулянтной терапии у больных с неудаленным опухолевым очагом.

Растворение фибрина в межклеточном пространстве опухолей этих больных или предотвращение образования его, что возможно при влиянии антикоагулянтов прямого и непрямого действия, а также фибринолитических препаратов, может привести к усилению диссеминационных процессов и ухудшению отдаленных результатов лечения. Это подтверждается экспериментальными данными, указывающими на возможность усиления диссеминационных процессов при применении антикоагулянтных препаратов. Закрзевский, например, при использовании гепарина у крыс с подкожно трансплантированными опухолями наряду с угнетением опухолевого роста наблюдал усиление процессов их метастазирования. Лавинский и соавт. отмечали усиление процессов диссеминации опухолевых клеток внутримышечно растущей саркомы Иосида при введении животным антикоагулянтного препарата синтрома.

Нам также удавалось наблюдать усиление процессов метастазирования локально растущих экспериментальных опухолей под влиянием антикоагулянтных препаратов. Объектом исследования служили крысы с подкожно растущей карциномой Герена, реактивность которых, с целью создания лучших условий для приживления оторвавшихся опухолевых клеток и более легкого выявления метастазов, развившихся из них, подавлялась с помощью больших доз гидрокортизона. Последний вводили, как рекомендуется в работе К. П. Балицкого и др., до начала курса инъекций антикоагулянтных препаратов трижды, с разрывом 12 часов, в разовой дозе 2,5 мг на крысу. Терапию антикоагулянтными препаратами начинали на 9-й день после прививки опухолей. Использовали гепарин и фибринолизин.

Гепарин вводили подкожно дважды в день в разных дозах. Одна группа получала 1 мг на крысу утром и 3 мг вечером, другая 7 мг утром и 7 мг вечером, третьей группе гепарин вводили внутривенно по 0,1 мг на крысу утром и днем и 0,2 мг подкожно вечером. Фибринолизин вводили внутривенно раз в день в разных группах по 250 или 600 ед на крысу. Инъекции препаратов продолжали в течение 10 дней. Результаты вскрытия животных на 25-й день после начала введения препаратов представлены в табл. 10.

У крыс, получавших только гидрокортизон, метастазы во внутренних органах не наблюдались. К появлению последних приводила антикоагулянтная терапия. Фибринолизин оказывал более выраженное действие, чем гепарин. Степень метастазирования как в группе крыс, леченных гепарином, так и в группе леченных фибринолизином увеличивалась с увеличением доз препаратов. Можно, конечно, допустить, что наблюдаемая под влиянием антикоагулянтной терапии стимуляция процессов метастазирования могла объясняться не только усилением процессов диссеминации опухолевых клеток, вызванным растворением экстраваскулярного фибрина, но и активацией процессов приживления циркулирующих клеток, попавших в организм вместе с перевивочным материалом.

Большие дозы антикоагулянтных препаратов могли вызвать иммунодепрессию и тем самым создать более благоприятные условия для приживления клеток трансплантата. Однако нам кажется, что в условиях нашего опыта второй механизм стимуляции процессов метастазирования маловероятен. Реактивность подопытных животных уже была подавлена большими дозами гидрокортизона, и прибавление к этому иммунодепрессивного действия антикоагулянтных средств вряд ли могло что-либо изменить.

Нужно отметить, что некоторые авторы указывали на возможность усиления процессов диссеминации под влиянием антикоагулянткой терапии. Однако при применении антикоагулянтной терапии у онкологических больных это не принимали во внимание из-за отсутствия убедительных экспериментальных доказательств как скрепляющего действия фибрина на структуру опухолевой ткани, так и усиливающего влияния антикоагулянтных препаратов на процессы метастазирования.

Подводя итог вышесказанному, следует заключить, что анти-коагулянтную терапию в онкологической практике необходимо применять с учетом онкологической ситуации. Она может оказаться полезной после удаления опухолевого очага. При применении ее до операции или у неоперабельных больных, что в основном практикуется в зарубежных клиниках, необходимо учитывать возможность усиления диссеминационных процессов.