Больная Св. родилась в 1922 г. Направлена к нам терапевтом в феврале 1955 г. Уверена, что у нее больное сердце и что она скоро умрет. Испытывает тяжелые головные боли, часто вызывает скорую и неотложную помощь. Крайне раздражительна, пуглива, тревожна. Моментами кажется, что кто-то за ней стоит. Не может оставаться дома одна. Иногда вынуждена убегать из дому, даже и тогда, когда дома муж и ребенок. Временами хочется кричать, с трудом сдерживается. Кошмарные сновидения. Отсутствие аппетита. За последнее время резко похудела. Очень просит направить ее в психиатрическую больницу, так как дальше не может переносить свое очень тяжелое состояние.

В беседах с больной выясняется следующее. Рано потеряв родителей, она воспитывалась в детском доме. С 15 до 18 лет жила у тетки, очень жестокой женщины, которая сильно ее избивала. Св. глубоко травмировало такое обращение. Была общительной, сенситивной, обидчивой и впечатлительной. С 18 лет работала на заводе. В 1941 г. окончила курсы медицинских сестер и уехала на фронт, где пробыла до окончания войны. После демобилизации стала чувствовать себя плохо: много плакала, была раздражительна, появились страхи. Лечилась амбулаторно у невропатолога лекарствами; состояние несколько улучшилось. Вскоре вышла замуж. Л1уж человек с тяжелым характером, к ней относится плохо. У них один ребенок. Осенью 1954 г. рассердилась на свою 3-летнюю дочь и, будучи в крайне раздраженном состоянии, сильно ее избила. Несколько успокоившись, стала тяжело переживать свое неправильное поведение. Почувствовала боль в сердце, испугалась. Ее отвели и амбулаторию, где была оказана помощь.

На следующий день умерла от болезни сердца хорошая знакомая больной, и с этого времени ее состояние резко ухудшилось. Лечилась у терапевтов медикаментами, но улучшения не было. Клинически и рентгенологически сердце без отклонений от нормы, на электрокардиограмме незначительные изменения. Данные неврологического обследования: повышение сухожильных рефлексов, пошатывание в позе Ромберга, тремор сомкнутых век и пальцев вытянутых рук. Мы назначили больной психотерапию и малые дозы инсулина. Уже после первых психотерапевтических приемов состояние больной значительно улучшилось, страхи почти исчезли, хорошо и спокойно слит ночами. Лучше ест, немного прибавляет в весе. Жалуется еще на слабость, мнительность.

Несмотря на то, что еще в 1954 г. был поставлен диагноз невроза, систематическую психотерапию больной ни разу не применяли до 1955 г.

Мы думаем, что у Св., как и у многих других больных, длительное отсутствие полноценной психотерапевтической помощи не только затянуло болезнь, но и сделало ее неизлечимой. Затянувшийся невроз приводит к глубокой и трудно устранимой астенизацни, определяет в известной степени патологическое развитие, результаты которого также снимаются крайне трудно.

Конечно, применение психотерапии во всех подобных случаях не исключает и медикаментозного лечения. Но у таких больных, как Св., трудно рассчитывать на успех лечения, если психотерапия совсем или почти исключена. Св., явно заболевшая в результате различных тяжелых психотравм, не имеющая моральной поддержки в семье, предоставленная самой себе со своими тяжелыми переживаниями и неправильными представлениями, крайне нуждалась в психотерапии, но длительное время не получала ее. Это характеризует имеющиеся еще недостатки в лечении болеющих неврозами.

Бывает, хотя и реже, что неправильное, без применения психотерапии, лечение неврозов является следствием неправильной диагностики.

Спустя некоторое время после перерыва в лечении у нас, Св. под влиянием ряда жизненных трудностей вновь почувствовала себя хуже. Лечивший ее опытный психиатр поставил диагноз шизофрении и направил больную срочно в психиатрическую больницу, где был вновь поставлен диагноз невроза. Выписана из больницы с некоторым улучшением. Потом опять прошла длительный курс лечения психотерапией в диспансере с весьма удовлетворительным эффектом.

Таким образом, неправильный диагноз психиатра угрожал нарушить правильное лечение больной. Ошибки в диагностике неврозов, особенно в сторону эндогенных заболевании, еще не так редки, и это также мешает правильному лечению таких больных.

Остановимся на другой сходной больной.

Больная Куд., родилась в 1919 г. Росла слабым ребенком, боялась покойников и темноты. Окончила 5 классов, училась хорошо. Замужем. Две беременности, закончившиеся абортами. В 15 лет отит с мозговыми осложнениями. С 19 лет работает, получила квалификацию электрика-монтажника. В 1950 г. заболела после неприятностей. Появились боли в сердце, головокружения, тоскливость. В психиатрической больнице отмечено: ипохондрична депрессивна. Диагноз: атипичная форма циклотимии у вегетативно-стигматизированной личности; гипертиреоз. Инвалид II группы. После выписки чувствовала себя плохо, не работала. В 1951 г. вновь в психиатрической больнице. Здесь отмечены: бессонница, реактивная лабильность, парестезии, много жалоб ипохондрического характера. Диагноз: атипичная депрессия у психопатическон реактивно-лабильной личности; гипертиреоз; вегетативная дистония. С 1953 г. инвалид III группы. Не работает. Пыталась работать в артели инвалидов, но работа была ей непосильна: «Все мелькало перед глазами». Летом 1954 г. жила 2 месяца за городом. Там несколько окрепла, наладился сон. Но вскоре состояние опять ухудшилось. В январе 1955 г. не может пользоваться городским транспортом — становится душно, плохо с сердцем. Боится ходить одна и переходить улицу. Приступы возбуждения: «Внутри, как вулкан». Крайне раздражительна, очень быстро утомляется. Не может ничего делать дома. Не переносит кино — сейчас же начинает сильно болеть голова и образы кино сливаются. Трудно переносит радио. Двоение в глазах при приближении предметов. Бессонница.