Нередко первоначально собранные данные о большом бывают не вполне достаточными для того, чтобы можно было убедительно диагностировать заболевание.

Последующий анамнез, получение дополнительных данных в процессе лечения могут принести существенную пользу и в этом отношении.

Ознакомимся с кратким описанием больной, у которой попытка психотерапевтического воздействия помогла поставить диагноз.

Больная К., 34 лет, заведующая библиотекой. В августе 1944 г. из библиотеки ночью были похищены 1500 чистых тетрадей. К-, у которой никогда не отмечалось никаких выражений психических расстройств, сразу же по обнаружении кражи начала испытывать без всяких оснований страх, что ее арестуют по обвинению в краже, слегла в постель и вскоре перестала говорить.

В середине октября доставлена в больницу. Резко заторможена. Мало и неохотно передвигается. Почти совсем не говорит. За несколько дней сказала врачу шепотом лишь несколько безразличных по содержанию слов. Вопрос о диагнозе не был окончательно решен, но, учитывая, несомненно, реактивное начало заболевания, было решено прибегнуть к психотерапии в виде внушения в гипнотическом состоянии.

При первой же попытке ввести больную в гипнотическое состояние она начала немного говорить, правда шепотом, с огромным напряжением. Несмотря на то, что больную не удавалось усыпить, на третьем сеансе она стала говорить без напряжения, нормальным голосом. После этих сеансов больная начала высказывать явно бредовые идеи самообвинения. Речь больной характеризовалась рядом патологических черт: лаконичностью, склонностью к повторениям, разорванностью. Невозможно было сомневаться в диагнозе шизофрении, вполне оправдавшемся при дальнейшем наблюдении.

Собрать достаточный анамнез у самой больной было невозможно, не было возможности получить о ней и достаточные сведения от окружавших ее лиц. Но все же с несомненностью удалось установить, что до последней неприятности ее родные и сослуживцы не замечали в ее поведении ничего патологического. Следовательно, заболевание стало заметным лишь после психотравмы. Очевидно, такое начало может объединить в клинике процессуальные и собственно реактивные черты.

Психотерапия в этих случаях особенно способна пополнить наше знание больного и облегчить диагностику Как мы видели, она способна и снимать при этом отдельные выражения болезни, способные затруднить диагностику.

Нередко помогает глубже узнать больного его поведение в гипнотическом состоянии.

Мы лечили больного Д., истерические черты у которого, судя по анамнезу, были выражены с детства. Особенно на этой почве выражены у него страхи и сексуальные фантазии. Он очень ищет помощи. В состоянии бодрствования всегда весьма эмоционально говорит о своем горячем желании быть здоровым, но вместе с тем выражает опасение, что болезнь «сидит глубоко»- Беседами с ним мы уже достигли значительного эффекта, но все же решили применить и внушение в гипнотическом состоянии.

На втором сеансе гипноза мы говорим больному то, что много раз говорили ему в состоянии бодрствования при его одобрении и с терапевтическим эффектом, а именно, что он не будет больше испытывать страха за свое сердце. После сеанса он говорит: «Ффу, было тяжело. Я как-то, когда Вы говорили, раздвоился: с одной стороны, я тянулся к Вам: с другой стороны, в голове роились больные мысли, сомнения, страхи. А потом я перестал как-то себя чувствовать. Но в этот момент мне было почему-то тяжело». Эти слова явно связаны со словами о том, что болезнь «сидит глубоко».

Состояние больного продолжало улучшаться. Опять проводим сеанс гипноза. Мы говорим ему: «Вы теперь себя чувствуете совсем хорошо, вы здоровы». В этот момент больной вздыхает. Мы выводим его из гипнотического состояния и спрашиваем, почему он вздыхал. И снова больной отвечает: «Я почувствовал, что у меня сейчас начнется истерика».

Сообщения больных о их переживаниях в гипнотическом состоянии, не имеющих ничего общего с методом катарзиса, иногда таким образом пополняют наши сведения о них. Этими возможностями, конечно, нет оснований пренебрегать.